Не имя из энциклопедии
Будучи крестником митрополита Никодима, я принадлежу к тому поколению, которое в силу возраста не может написать или сказать о нем в жанре воспоминания. В моей памяти запечатлелся только внешний облик митрополита Никодима и не более пяти эпизодов его общения со мной: когда он меня благословлял, гладил по голове и что-то говорил. Подобной базы явно недостаточно, чтобы делиться воспоминаниями.
Но отсутствие личных воспоминаний о покойном владыке полностью компенсируется обилием воспоминаний о нем его современников, в первую очередь моего отца — близкого соработника митрополита Никодима на протяжении многих лет. Кроме того, владыкой была создана особая атмосфера церковной жизни, в которой я родился, вырос и которая привлекла меня к служению алтарю. Наличие двух этих фактов позволяет мне если не вспоминать, то объективно размышлять о митрополите Никодиме и его времени. И поделюсь я своими размышлениями не только от себя, но и еще от одного крестника митрополита Никодима — моего младшего брата протодиакона Иоанна Глебова, поскольку наше знание, наше понимание, наше ощущение и наше отношение к нашему крестному отцу абсолютно идентичны.
Для нас с отцом Иоанном митрополит Никодим — это не имя из энциклопедии. Он не далекий от нас церковный политик высшего уровня, который полвека назад решал судьбоносные для Церкви вопросы. Мы воспринимаем его как близкого нам человека, любовь и забота которого о нас проявляла себя в его конкретных делах и вполне осязаемой поддержке. Он явил нам образ «пастыря доброго» и своим служением во многом определил и наше понимание церковного служения.
Главное дело
Несмотря на множество ответственных церковных послушаний, которые нес митрополит Никодим, основным делом своей жизни он полагал совершение богослужений. Его службы отличались торжественностью и благолепием. Удивительно, что, сам, будучи родом из деревни в Рязанской области, став митрополитом Ленинградским, он не только полностью воспринял богослужебную традицию имперского Санкт-Петербурга, но и полюбил её и был гармоничен в ней. Так, он оберегал высокие стандарты богослужебной культуры Петербурга от местечковых примесей, которые обычно приносит с собой духовенство, приезжающее в Петербург из провинции. Очень ценил людей, которые умели передавать красоту и глубину православного богослужения. Талантливые проповедники, протодиаконы, регенты и певцы церковных хоров — все, кто умел и любил служить, были в приоритете у митрополита Никодима. Приведу в качестве примера его отношение к церковному пению. Во времена господства атеистической идеологии певцы, занятые на светской работе, не могли открыто петь в храмах. Владыка Никодим умел привлечь лучшие голоса города на богослужения, при этом обеспечив безопасность людям со стороны их партийного начальства. Щедро благодарил их за труд и мотивировал к дальнейшему сотрудничеству. Художественный руководитель Санкт-Петербургской капеллы Владислав Чернушенко в частной беседе рассказывал мне, как в 1976 году в Капелле удалось провести первый концерт духовной музыки. В качестве почетного гостя на него был приглашен и митрополит Никодим. И вот, по окончании концерта, когда митрополит встал, хор Капеллы пропел ему архиерейское приветствие «Ис полла эти деспота». Это песнопение не было заявлено в программе концерта. И вполне светские люди в те глубоко застойные годы пошли на риск церковного приветствия архиерея в советском культурном учреждении, чтобы таким образом выразить свое уважение к митрополиту, который столь уважительно относился к наследию русской духовной музыки.
Воля, решимость и гибкость
Но в Церкви много различных служений, и такое же внимание со стороны митрополита Никодима находили преподаватели и студенты Духовных школ. Богословы и церковные администраторы, настоятели ленинградских соборов и сельские священники — каждый, кто в том или ином качестве добросовестно служил Церкви.
Будучи ограниченным в принятии решений из-за действий уполномоченного совета по делам религии при Совете министров СССР, митрополит Никодим проявлял необыкновенную волю, решимость, но вместе с тем дипломатию и гибкость в отстаивании интересов Церкви. Особенно остро стоял вопрос кадровой политики Церкви. На этом поле происходило непримиримое столкновение двух курсов. С одной стороны было атеистическое государство в лице уполномоченного, которое провозгласило курс на уничтожение религии в стране. Для достижения этой цели уполномоченный продвигал политику по принципу «чем хуже, тем лучше». Попросту говоря, чем больше священников будут необразованными, глупыми и бездарными, тем у большего числа людей будет отбито желание ходить в храм.
Церковь же в лице митрополита отстаивала противоположную позицию. Священник должен быть образован, умен, талантлив и культурно развит, для того чтобы привлекать людей в храм. И владыка победил в этом ключевом для будущего Церкви противостоянии с уполномоченным. Так, хоть поначалу и в небольшом количестве, но все-таки сначала студенческую среду, а затем и преподавательскую корпорацию Ленинградской духовной академии стали пополнять выпускники Ленинградского государственного университета. Наиболее способным студентам Духовных школ владыка пробивал дорогу в европейские богословские учебные заведения.
Митрополит Никодим прекрасно понимал, что о Церкви судят по духовенству, то есть по тем, с кем Церковь ассоциируется в сознании людей. И если к вере священника в те времена вопросов не возникало, поскольку для того, чтобы даже пойти в семинарию, уже надо было совершить некоторый подвиг веры (часто порывая с близкими и обрекая себя на непонятную жизненную перспективу), то вопросы «профессиональной» подготовки духовенства были для митрополита Никодима, как правящего архиерея, первостепенными. Поэтому он всячески способствовал раскрытию и преумножению дарований каждого человека, которые можно было бы принести на алтарь церковного служения. В его время по занимаемой должности можно было судить об интеллектуальном и культурном уровне человека. Было соответствие способностей человека с высотой его церковно-иерархического сана и занимаемой должности в епархиальной структуре. Выразительным примером кадровой логики владыки Никодима стало назначение на второй тогда после митрополита пост в епархии ректором Ленинградской духовной академии и семинарии архимандрита Кирилла (Гундяева), ныне Патриарха Московского и всея Руси. Наш с отцом Иоанном покойный отец вспоминал, что, несмотря на свой молодой возраст, отец Кирилл резко выделялся из среды духовенства многими дарованиями: мощный интеллектуал, яркий проповедник, смелый в своих высказываниях, богослов, одаренный священнослужитель, сильный руководитель. Без всесторонней поддержки митрополита Никодима советские власти человека с созвездием таких талантов к дверям семинарии бы не подпустили.
Поддерживая и прокладывая дорогу для реализации всего лучшего, митрополит Никодим ставил жесткий заслон маргинальным проявлениям в церковной жизни. Он ценил в людях искреннюю веру и не любил ханжества. Поэтому не давал хода «старцам» и «чудотворцам», которые обильно всплыли на поверхность церковной жизни в 1990-е годы.
Что дороже всего в христианстве?
Митрополит Никодим наизусть мог цитировать целые главы из Священного Писания, отрывки из поучений святых отцов, богослужебные тексты. Владыка обладал феноменальной памятью. Прекрасно знал церковный устав, каноны и всё то, что принято называть церковным преданием. Однако его обширные знания не превратили его в законника. Из почти двухтысячелетнего массива церковного наследия он поставил на первое место Того, Кто и должен быть на первом месте в религиозной жизни христианина. Это то, о чем свидетельствовал один из персонажей известной «Повести об антихристе» философа Владимира Соловьёва, когда говорил: «Всего дороже для нас в христианстве Сам Христос». Отталкиваясь от этого краеугольного камня христианской веры, митрополит Никодим выстроил правильные приоритеты духовной жизни для самого себя и для своей паствы. Его путеводителем по жизни стали не мертвые буквы типиконов и канонов, а живой Евангельский Дух. В своем пастырском делании владыка Никодим, по слову апостола Павла, имел «ум Христов» (1 Кор. 2, 16). Т. е. старался поступать так, как (гипотетически, конечно) поступил бы в данной ситуации Христос. В центре его архиерейского служения были люди: со своими проблемами, скорбями, слабостями. И свою миссию он видел не в том, чтобы вешать на этих людей «бремена неудобоносимые» (Лк. 11, 46), ссылаясь на духовные рекомендации каких-либо древних подвижников, а в том, чтобы помочь им, исходя из конкретных обстоятельств каждого.
Наш отец рассказывал нам с отцом Иоанном такую историю. Когда он был настоятелем Николо-Богоявленского (тогда кафедрального) собора, к нему обратилась молодая пара с просьбой о венчании. В то время венчание было событием крайне редким. Отец Борис с радостью бы повенчал их, но это было Великим постом. А парень с девушкой специально приехали из другого города (видимо, опасаясь огласки), чтобы повенчаться. Отец пришел к митрополиту Никодиму и изложил ситуацию. Ответ был приблизительно следующим: «Запрет на венчание в Великом посту подразумевает запрет на супружеские отношения. Подобные требования явно избыточные и неразумные, особенно по отношению к молодой паре. И на практике этот запрет не действует. Но если мы откажем сейчас этим людям, то, может быть, они в храм больше не придут. А мы должны бороться за каждого человека. Повенчайте их и дайте благословение на добрую супружескую жизнь. Но только сделайте это в верхнем храме собора (Никольский собор двухэтажный) и при закрытых дверях, чтобы не было соблазна у „немощных в вере“ (Рим. 14, 1)». По факту это было вопиющее нарушение церковного устава. Но по сути это было проявление подлинно евангельского подхода к нуждам людей и практическая реализация слов Христа «суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк. 2, 27), или, если перефразировать в применении к данной конкретной ситуации, «пост для человека, а не человек для поста». Он видел явное несоответствие многих церковных норм реалиям современной жизни. Значительная часть церковного наследия дисциплинарного характера давно уже стала для народа Божия бременами не только неудобоносимыми, но и абсолютно бессмысленными с точки зрения их духовного роста. И в качестве решения проблемы митрополит Никодим предлагал не загонять людей в Средневековье, применяя к ним устаревшие и нежизнеспособные требования церковных обычаев, а корректировать сами эти требования так, чтобы они стали для людей не гирями на ногах, а твердой опорой на пути христианского делания.
Свет веры
Движущей силой всей деятельности митрополита Никодима была его вера. Она была видна, как «город, стоящий на верху горы» (Мф. 5, 14), только по той причине, что его «вера действовала любовью» (Гал. 5, 6). Владыка был талантливым руководителем, но себя он воспринимал не как начальника, а как отца для своей братии. Понятно, что взаимоотношения начальника и подчиненных очень отличаются от взаимоотношений отца и детей. Что это были за отношения, можно проиллюстрировать еще одной историей, рассказанной нашим отцом. В конце 1960-х годов митрополит Никодим в сопровождении секретаря епархии приехал в глухой сельский приход Ленинградской области. Владыка увидел крайнюю скудость жизни священника, который служил на том приходе. По возвращении в город митрополит вызвал отца Бориса и сказал: «Батюшка мой (так он называл отца), вы видели, как тяжело живет священник, у которого мы вчера с вами были? Мы обязаны ему помочь. Вот вам деньги. Прямо сейчас отвезите их ему». По свидетельству отца, сумма, которую дал митрополит сельскому священнику, была по тем временам астрономическая. И это не рассказ из жития святителя Николая — это рассказ из жизни человека, который жил относительно недавно и просто правильно понимал, к чему его обязывает сан епископа. А обязывает он к явлению в этом мире образа Христа, который «не для того пришел, чтобы ему служили, но чтобы послужить…» (Мф. 20, 28). Сама формулировка «мы обязаны помочь», а не «мне все обязаны», является тем водоразделом, который отделяет психологию пастыря от психологии наемника. Приведенный нами пример не исключение, а норма отношения митрополита Никодима к своей братии.
Наш отец вспоминал, как, будучи протодиаконом владыки Никодима, он возглашал во время чина архиерейского облачения перед Литургией: «Тако да просветится свет твой пред человеки, яко да видят добрая дела твоя и прославят Отца нашего…» (ср. Мф. 5, 16). Эти слова из Нагорной проповеди воспринимались отцом не как призыв, а как констатация факта: таким и был тот человек, который стоял напротив него на архиерейской кафедре и которому эти слова были адресованы. Свет веры митрополита Никодима сиял перед людьми по той причине, что люди не только слышали его правильные слова, но и видели его добрые дела — и прославляли Отца Небесного за те благодеяния, которые Господь посылал им через руки митрополита Никодима.
Исторический облик Церкви формировали и формируют люди. В первую очередь это те люди, которым Господь вручил жезл правления в Церкви. Облик Церкви, созданный управлением Ленинградской епархией митрополитом Никодимом, был таковым, что даже случайно попадая внутрь церковной ограды, советский человек видел в церковной действительности несравнимо лучший мир, нежели тот, в котором он жил. А ведь именно поиск «инаковости», стремление к чему-то лучшему, чистому, честному, умному, культурному, возвышенному и всему тому, чему не находится места в жестоком и несправедливом мире, часто приводит людей в храм. Говоря образным языком евангельской притчи, митрополиту Никодиму удалось поместить жемчужину Царства Божия (см. Мф. 13, 45, 46) в достойную земную оправу. Он умел использовать для проповеди «Царства не от мира сего» (Ин. 18, 36) лучшее, что есть в царстве мира сего.
Мы с отцом Иоанном сделали свой жизненный выбор, в первую очередь вдохновленные примером служения нашего отца, приснопамятного протоиерея Бориса Глебова. Но ведь и его пример мог оказаться не востребованным нами, если бы не было той общей атмосферы церковной жизни, о которой сказано выше. Творцом её и был наш крестный отец — приснопамятный митрополит Никодим. Вечная ему память!
По материалам: http://aquaviva.ru/journal/vdokhnovlyayushchiy_primer
